Роль факторов роста развитии плацентарной недостаточности (обзор литературы).
|
В связи с прогрессом современного акушерства и перинатологии возникли новые возможности для решения проблем, связанных с гестационным процессом и антенатальной охраной плода.
Ведущая роль плаценты в физиологии и патологии сложной биологической системы мать–плацента–плод показана в многочисленных исследованиях последних лет [1, 4, 7, 9, 12, 40, 43]. Ее участие в интеграции большинства обменных процессов между организмами матери и плода обусловливает интерес исследователей к физиологии и патологии этого органа [1]. Доля патологии плаценты, включая ее недостаточность, составляет в структуре причин детской смертности более 20% [8, 10]. Многолетние наблюдения отечественных и зарубежных исследователей за развитием детей, рожденных от матерей с диагностированной плацентарной недостаточностью (ПН), показали, что данная патология обусловливает не только резкое увеличение перинатальной смертности, но и многочисленные изменения в организме ребенка. ПН является одной из основных причин нарушений физического и умственного развития, а также повышенной соматической и инфекционной заболеваемости новорожденных и детей на 1-м году жизни [4, 13]. Эти данные послужили основанием для включения ПН в Международную статистическую классификацию болезней, травм и причин смерти как основного диагноза патологического состояния плода и новорожденного. Следовательно, решение вопросов, связанных с ПН, является актуальным в акушерской практике и имеет важное социальное значение для рождения будущих здоровых поколений. ПН – клинический синдром, характеризующийся морфологическими и функциональными изменениями в плаценте и проявляющийся задержкой внутриутробного развития плода (ЗВРП) [13]. Данный синдром представляет собой результат сложной реакции плода и плаценты на различные патологические состояния материнского организма [17, 43]. На основании проведенных исследований к факторам риска развития ПН относят влияние природных и социально-экономических условий, стрессовых ситуаций, наличие тяжелых физических нагрузок, алкоголизм, курение, наркоманию, возраст и конституциональные особенности будущей матери, экстрагенитальные заболевания, отягощенный репродуктивный и акушерский анамнез и т.д. [6, 7, 12, 43]. ПН сопровождает практически все осложнения беременности. По данным литературы, частота этой патологии при привычном невынашивании колеблется от 50 до 77% [6], при гестозах она составляет 30,6%, при экстрагенитальной патологии 24–45% [8, 12, 13]. Особое место в этиологии ПН принадлежит острым и хроническим инфекциям. Ее частота у пациенток с вирусной и бактериальной инфекцией достигает 50–60% [15, 40]. Легкая, мало- и даже бессимптомная инфекция у беременной может привести к выраженной ПН, вплоть до гибели плода и тяжелой инвалидизации ребенка. Этот феномен в значительной степени обусловлен тропизмом возбудителей (особенно вирусных) к определенным эмбриональным тканям, а также тем, что клетки плода с их особенностями метаболизма и энергетики являются идеальной средой для размножения микробов [13, 40]. Этим можно объяснить большое сходство различных эмбрио- и фетопатий, вызванных различными инфекционными агентами. Следовательно, ПН сопутствует большинству осложнений гестационного процесса. Природа данного синдрома до конца не изучена. Под влиянием одного или нескольких патологических факторов происходит активация функции плаценты, повышение в ней уровня компенсаторно-приспособительных и метаболических процессов. Однако при длительном или повторном воздействии повреждающих факторов происходят чрезмерная активация деятельности плаценты и напряжение всех имеющихся компенсаторных механизмов, которое в последующем сменяется стадией угнетения, дезорганизации основных функций и развитием необратимых деструктивных процессов в плаценте [1, 13]. В связи с этим ПН следует рассматривать с учетом двух процессов: деструктивных и компенсаторных, степень сохранности которых и определяет дальнейшее развитие и состояние плода. В настоящее время общепринятой классификации ПН не существует. По данным М.В. Федоровой и Е.П. Калашниковой [16], различают первичную (раннюю) и вторичную (позднюю) ПН. Первичная ПН возникает до 16 нед гестации, при формировании плаценты. В ее развитии важную роль играют предшествующие процессу беременности нарушения функции яичников, воспалительные заболевания половых органов, экстрагенитальные заболевания. Вторичная ПН возникает в период уже сформировавшейся плаценты при сроке гестации более 16 нед и, как правило, обусловлена экзогенными факторами, связанными с перенесенными во время беременности заболеваниями. Различают острое и хроническое течение заболевания, которое может развиться на фоне первичной и вторичной ПН. В патогенезе острой недостаточности решающую роль играет острое нарушение децидуальной перфузии, переходящее в циркуляторное повреждение плаценты [5, 16]. Чаще всего острая недостаточность возникает как следствие обширных инфарктов плаценты и преждевременной отслойки нормально расположенной плаценты. В развитии хронической недостаточности основное значение отводится хроническому расстройству децидуальной перфузии, нарушению плацентации и плодовой циркуляции [5, 13, 16]. В клинической практике важно различать относительную и абсолютную ПН, что определяется степенью сохранности компенсаторно-приспособительных процессов в плаценте. Исходя из представления о недостаточности плаценты как о нарушениях компенсаторно-приспособительных реакций на молекулярном, клеточном и тканевом уровнях, различают компенсированную, субкомпенсированную и декомпенсированную формы [11, 13]. Исходом ПН для плода являются ЗВРП, внутриутробная гипоксия или гибель плода. Дети, рожденные от женщин с ПН, относятся к группе риска по перинатальной заболеваемости и смертности, а также отклонений развития в последующие годы. В 60,7% случаев с мертворождениями и в 55% – при смерти в раннем неонатальном периоде течение периода гестации у матери сопровождалось развитием верифицированной при беременности ПН [10]. У детей с ЗВРП уже в раннем возрасте наблюдаются особенности клинических проявлений патологии нервной системы, характеризующиеся более частым сочетанием нескольких неврологических синдромов, рано появляющимся и длительно сохраняющимся синдромом двигательных нарушений [3]. Лечение ПН является эффективным лишь на ранних стадиях развития данного синдрома [4, 6, 8, 9, 14, 43]. При наличии патологических изменений в плаценте, которые, как правило, сопутствуют ЗВРП, эффективность лечебных мероприятий снижена. Проведение интенсивной терапии способствует лишь пролонгированию беременности, но, как правило, не позволяет добиться преодоления ЗВРП. Необходимость раннего прогноза обусловлена тем, что наиболее интенсивное увеличение размеров плода происходит в I и II триместрах беременности, и уже к 28-й неделе гестации завершается 90% всего процесса роста [17]. В связи с этим наиболее эффективными при ПН являются лечебные мероприятия, проведенные в период максимального роста и развития плода. При оценке информативности применяемых функциональных тестов было выявлено, что они высокоинформативны только при тяжелых формах ПН. Диагностика ПН при ультразвуковой био- и плацентометрии составляет 55%, при кардиотокографии и допплерометрии сосудов системы мать–плацента–плод – 42,9%, а информативность этих тестов повышается при выраженной патологии до 87,5 и 83,3% соответственно [4, 8]. Вместе с тем надо иметь в виду, что используемые методы оценки состояния плода и всей фетоплацентарной системы в целом отражают различные аспекты ее функционирования, в связи с чем должны применяться в комплексе, с учетом того, что информативность их при различных состояниях не всегда одинакова. Параллельное использование нескольких разнонаправленных методов диагностики состояния фетоплацентарной системы дает возможность своевременно выявить ПН в подавляющем большинстве случаев [6, 8, 14, 43]. До настоящего времени поиск новых методов ранней диагностики ПН продолжает оставаться одним из приоритетных направлений современного акушерства. Существующие методы диагностики ПН можно разделить на две основные группы. К первой относятся методы, основывающиеся на направлении, занимающимся изучением морфологии плаценты, ко второй – на направлении, изучающем ее функциональное состояние. Методы, основанные на этих двух направлениях, по понятным причинам, не относятся к ранним. С появлением учения о факторах роста (ФР), которые предопределяют будущую морфологию (развитие) плаценты, наметилось новое направление в изучении ПН. Есть основания считать его перспективным, поскольку ФР – клеточные полипептиды, способные стимулировать или тормозить рост тканей, в том числе кровеносных сосудов и железистой ткани. С учетом последних данных о существовании ФР гипотезу о патогенезе ПН как клиническом синдроме, обусловленном морфологическими и функциональными изменениями в плаценте с нарушением трофической, эндокринной, метаболической и антитоксической функций плаценты и проявляющимся нарушением состояния, роста и развития плода, можно представить следующим образом. Изменение в продукции и функционировании ФР, оказывающих влияние на рост и развитие плаценты; Нарушение морфологии плаценты (вследствие событий в пункте 1); Нарушение функции плаценты (вследствие 1 и 2) и формирование ПН. Следовательно, в перспективе, определение изменений в продукции и функционировании ФР на ранних сроках беременности возможно позволит прогнозировать возникновение ПН. Таким образом, станет возможна разработка ранних методов диагностики ПН, а следовательно, в будущем и мер, направленных на предотвращение формирования ПН. ФР – биологически активные соединения, стимулирующие или ингибирующие деление и дифференцировку различных клеток и являющиеся основными переносчиками митогенного сигнала клетки. Система ФР включает полипептидные ростовые факторы, специфические клеточные рецепторы, связывающие белки, регулирующие количество ФР, действующих на клетки-мишени. ФР вырабатываются различными типами клеток, находящимися во многих тканях. Взаимодействие ФР со специфичным рецептором вызывает изменение его конфигурации и активацию, что служит пусковым сигналом для реализации митогенного эффекта [18]. Механизмы действия ФР: аутокринный – ФР клетки взаимодействуют с рецепторами клетки, которая его выработала; паракринный – ФР вырабатывается одними клетками и оказывает влияние на другие, расположенные рядом; интракринный – ФР остаются внутри клетки и действуют непосредственно как внутриклеточные мессенджеры; эндокринный – ФР через кровоток оказывает влияние на удаленные клетки-мишени. Биологический ответ клетки на действие того или иного ФР зависит от типа клетки и других влияний, которые оказываются на клетку. Эффект, получаемый при одновременном действии нескольких ФР, может быть отличным от действия этих факторов в отдельности. В настоящее время описано несколько десятков ФР, многие из которых оказывают влияние на функцию репродуктивной системы женщины [2, 18, 22, 28]. ФР играют важную роль в эмбриогенезе, в частности, в процессах дифференцировки эмбриональных тканей. Отмечено, что в раннем эмбриогенезе перестройка и миграция клеток зародыша происходит с участием трансформирующего ФР (ТФР-b). В экспериментах, проведенных Y.Ogura и соавт. [36], подтверждена важная роль тромбоцитарного ФР в эмбриогенезе у мышей. Велика роль ФР в органогенезе [28]. Показано, что ингибирующее вещество, вызывающее регрессию мюллерова протока, имеет структурное и функциональное сходство с ТФР-b [2]. В исследованиях M.Wiliams и соавт. [44] показано, что фактор некроза опухолей-альфа (ФНО-a) является важным прогностическим маркером развития эклампсии. Концентрация ФНО-a была достоверно выше в сыворотке беременных с преэклампсией и эклампсией по сравнению с женщинами с нормальным артериальным давлением. D.Torry и соавт. [41] отмечают значительно более низкое содержание фактора роста плаценты (ФРП) в сыворотке крови беременных с преэклампсией, что свидетельствует о роли эндотелиальной дисфункции и сниженной функции трофобласта в патогенезе преэклампсии. По данным M.Faxen и соавт. [25], патология плаценты при преэклампсии и ЗВРП связана с повреждениями плацентарных рецепторов эпидермального ФР. В работах ряда авторов [19, 27] выявлено увеличение содержания инсулиноподобного фактора роста (ИФР) в сыворотке крови на протяжении беременности и положительная корреляция этого показателя с размерами плода при рождении. Исследованиями Т.Ширяевой и соавт. [19] установлена положительная корреляция между значением пондералового индекса и уровнем ИФР. Снижение концентрации ИФР с прогрессированием степени ЗВРП указывает на их роль в формировании размеров плода. D.Hill и соавт. [27] отмечают, что фактор роста фибробластов-2 (ФРФ-2) является важным индикатором как развития плода, так и риска развития осложнений беременности у женщин с сахарным диабетом. Авторами установлена прямая корреляция между уровнем ФРФ-2 в сыворотке крови беременной и размерами плода во II триместре беременности и перед родами. В опытах, проведенных в культуре эмбриональной ткани у крыс М.Jojovic и соавт. [28], показано, что эпидермальный (ЭФР) и сосудисто-эндотелиальный (СЭФР) факторы роста стимулируют развитие плацентарной ткани. Данный эффект обнаружен с помощью морфометрической оценки ряда параметров плацентарной ткани. Отмечено, что добавление каждого из указанных факторов способствует значительному увеличению всей площади плаценты. Кроме того, СЭФР увеличивает область трофобласта и кровеносных сосудов более чем в 2 раза, что приводит к увеличению площади обменной поверхности плодовой части плаценты. Активность факторов роста, например СЭФР, может меняться и по другим причинам, одной из которых является гипоксия. Известно, что этот полипептид, повышающий митотическую активность в клетках эндотелия стимулирует ангиогенез, в том числе и в ишемизированных участках тканей. Установлено, что в условиях гипоксии клетки способны не только повышать продукцию СЭФР, но и изменять экспрессию рецепторов в сторону увеличения [23, 35, 36, 38]. Гипоксический фактор путем стимуляции продукции СЭФР и его рецепторов, возможно, способствует быстрому росту трофобласта в самом начале беременности и имеет значение в процессе плацентации [38, 39, 42]. Уменьшение содержания СЭФР приводит к нарушению сосудистого развития плаценты, следствием чего является гипоксия [35]. Экспрессия мРНК СЭФР повышается в ответ на гипоксию, что было показано в отношении клеток хорионкарциномы, в то время как экспрессия ФРП не зависит от содержания кислорода [23]. По-видимому, определение данного ФР у женщин с ПН может явиться ранним маркером гипоксического состояния плода. Особое внимание в литературе уделяется ФРП. Это связано с тем, что в момент формирования плаценты, в период имплантации, плацентации и раннего эмбриогенеза имеет место высокий уровень пролиферации и дифференцировки клеток. Различные ФР и их рецепторы включены в этот процесс и контролируют его на различных уровнях развития плаценты [20, 34, 45]. Такого же мнения придерживаются P. Lala и J. Lysiak [32], которые считают, что такое важное физиологическое событие, как рост, дифференцировка, инвазия и миграция трофобласта, регулируется местными ФР. ЭФР, ТФР-a, ИФР стимулируют пролиферацию клеток цитотрофобласта нормальной плаценты. Напротив, ТФР-b оказывает негативное влияние, ингибируя индуцированную ЭФР пролиферацию [33, 34]. ФРП – гомодимерный гликопротеин, массой 45–50 кД. Он существует в двух изоформах – ФРП-1 и ФРП-2. При сравнительном изучении полипептидных последовательностей этих двух форм показано, что они идентичны, за исключением гепаринсвязывающего фрагмента, имеющегося у ФРП-2. ФРП относятся к семейству сосудисто-эндотелиальных факторов роста, они структурно и функционально с ними схожи и являются так же, как и СЭФР, стимуляторами ангиогенеза [20]. Непременным условием реализации митогенного эффекта ФР является взаимодействие со специфическими рецепторами клетки. ФРП обладает высоким сродством к рецепторам Flt-1 и не взаимодействуют с KDR-рецепторами, специфичными для СЭФР. D. Torry и соавт. [41] установили, что уровень ФРП в плазме материнской крови возрастает в динамике нормальной беременности. В настоящее время высокий уровень экспрессии ФРП обнаружен в человеческой плаценте, особенно в ворсинах трофобласта и эндотелиальных клетках вен пуповины, а также в тиреоидных клетках и клетках хорионкарциномы. Однако роль этих факторов в развитии и функционировании указанных тканей изучена недостаточно. В исследованиях М. Ziche и соавт. [45] выявлены ангиостимулирующий, пролиферативный и миграционно-стимулирующий эффекты ФРП в хорион-аллантоисе куриных эмбрионов, эндотелиальных клетках венул быка и вен пуповины человека. J. Park и соавт. [37] в опытах, проведенных in vitro, показали, что СЭФР даже в небольших количествах усиливают пролиферативный эффект в культуре эндотелиальных клеток капилляров, полученных из коры надпочечников быков. Кроме того, показана митогенная активность СЭФР и ФРП, обнаруженных в эндотелиальных клетках вен пуповины человека [24]. P. Vuorela и соавт. [42] на основе результатов своих исследований, проведенных на человеческой плаценте, взятой непосредственно после родов, пришли к заключению, что ФРП и СЭФР путем паракринного механизма действия оказывают влияние на эндотелий сосудов. Это позволило им сделать вывод, что система сосудисто-эндотелиальных ФР, включая ФРП, регулирует рост и функцию сосудов плаценты. Секреция ФРП и СЭФР гигантскими клетками трофобласта, вероятно, является сигналом, который инициирует и координирует васкуляризацию в decidua и плаценте во время раннего эмбриогенеза [23]. Неадекватное формирование и дисфункция сосудов плаценты приводят к развитию ПН и ЗВРП. Эти данные согласуются с результатами исследования A. Khaliq и соавт. [29], которые считают, что локализация в большом количестве мРНК и протеина ФРП в синцитиокапиллярной мембране ворсин плаценты указывает на то, что ФРП может выступать как паракринный медиатор формирования кровеносных сосудов плаценты в процессе ангиогенеза. Авторы предполагают, что регуляция данного процесса возможна либо при непосредственном взаимодействии ФРП с Flt-1 рецепторами, либо путем активации СЭФР. ФРП-2 конкурирует с основным ФРФ и СЭФР за связывание с гепаринсульфатными протеогликанами клеточной поверхности и экстрацеллюлярного матрикса. Подобное поведение ФРП-2 поддерживает основной ФРФ и СЭФР в высокодиффузионном состоянии, увеличивая таким образом их ангиогенный эффект [21]. В то же время ФРП-1 и СЭФР не оказывали взаимного влияния друг на друга в эксперименте, проведенном на хорион-аллантоисной мембране [30]. В I триместре беременности большое количество ростовых протеинов, мРНК, а также Flt-1 рецепторов обнаружено в клетках вневорсинчатого цитотрофобласта (ВЦТ) и эндотелии сосудов хориона, в меньшем количестве в ворсинах трофобласта и клетках Гофбауэра стромы ворсин [20]. P. Vuorela и соавт. [42] методом гибридизации in situ выделяли мРНК ФРП в ворсинах трофобласта при доношенной беременности. V. Shore и соавт. [39] показали, что в изолированном in vitro цитотрофобласте человеческой плаценты при доношенной беременности выделяется большое количество мРНК ФРП. Таким образом, эти результаты позволяют предполагать, что эндотелий сосудов и клетки ВЦТ являются мишенями для действия ФРП [20, 29, 30, 39]. Пролиферация, миграция и инвазия клеток трофобласта регулируются местными ФР путем аутокринного, паракринного и интракринного механизмов действия [26, 31, 32]. Эти данные согласуются с результатами работ A. Khaliq и соавт. [29] и V. Shore и соавт. [39], в которых показано, что ФРП, как и СЭФР, с одной стороны, является стимулятором ангиогенеза и повышает проницаемость сосудов внутри плацентарного ложа, с другой – посредством аутокринного механизма действия регулирует инвазию, дифференцировку и метаболическую активность трофобласта в момент плацентации. В то же время, по современным представлениям, структурная готовность маточно-плацентарного кровотока определяется степенью инвазии клеток ВЦТ в стенки спиральных артерий плацентарного ложа, т.е. в зону анатомического контакта межворсинчатого пространства плаценты и подлежащего эндометрия матки [7]. К 8–10-й неделе гестации наступает первая волна инвазии ВЦТ в плацентарное ложе [7], которая в течение 8–12 нед распространяется на эндометриальные сегменты спиральных артерий и обусловливает формирование постоянного маточно-плацентарного кровотока, адекватного потребностям эмбриона. Новый пик инвазии ВЦТ приходится на 16–18-ю неделю гестации, когда ВЦТ проникает в миометриальные сегменты спиральных артерий, которые трансформируются в маточно-плацентарные артерии. Патология гестационной перестройки спиральных артерий плацентарного ложа объясняется неполной или недостаточной инвазией ВЦТ, активность которых, по всей видимости, регулируется местными ФР. Если это происходит во время первой волны, то возникает отсрочка начала маточно-плацентарного кровообращения, образуются некротические участки в эндометрии, вплоть до полного отграничения якорных ворсин и плацентарного ложа с гибелью эмбриона. Недостаточность второй волны инвазии ВЦТ в миометриальные сегменты не обеспечивает надлежащего расширения спиральных артерий и адекватного прироста объема маточно-плацентарного кровообращения. Следовательно, имеются все основания выделять такой весомый патогенетический механизм развития ПН, как недостаточность первой или второй волны инвазии ВЦТ, и обусловленную этим редукцию маточно-плацентарного кровообращения, гипоплазию плаценты и задержку внутриутробного развития плода [7, 43]. Ранним маркером данного патологического состояния, по-видимому, могут являться ФР, в том числе ФРП, определяемый в большом количестве в ВЦТ и отвечающий за функциональную активность данного особого вида клеток [20, 29, 39]. Изучение роли сосудисто-эндотелиальных ФР в патогенезе ПН, во многом определяющих процесс ангиогенеза плаценты и функциональную активность трофобласта, позволяет уточнить отдельные звенья развития патологического процесса и разработать эффективные методы диагностики ПН. Таким образом, более глубокое понимание механизмов действия ФР будет способствовать появлению новых эффективных методов прогнозирования и ранней диагностики такого патологического состояния, как синдром ПН. Это позволит осуществлять своевременное начало профилактических мер и при необходимости назначать патогенетически обоснованную терапию метаболических и гемодинамических нарушений при ПН, что является реальным резервом снижения перинатальной заболеваемости и смертности. V.A. Burlev, Z.S. Zaidieva, V.L. Tyutyunik, N.F. Kravchenko, S.V. Pavlovich, E.N. Konovodova Научный центр акушерства, гинекологии и перинатологии РАМН, Москва Литература 1.Бурлев В.А. Свободнорадикальное окисление в системе мать–плацента–плод при акушерской патологии: Дис. ... д-ра. мед. наук. М 1992. 2.Бурлев В.А., Гаспаров А.С., Аванесян Н.С. и др. Факторы роста и их роль в регуляции репродуктивной функции у больных с синдромом поликистозных яичников. Пробл репрод 1998; 4: 3: 17–25. 3.Бурцев Е.М., Жданова А.А., Рябчикова Т.В., Батанова Е.В., Фокина Н.Б., Громцева Г.Н. Динамика неврологических синдромов у детей раннего возраста, родившихся с задержкой внутриутробного развития. Журнал неврологии и психиатрии имени С.С.Корсакова 1998; 98: 9: 9–11. 4.Вихляева Е.М., Асымбекова Г.У., Бадоева Ф.С., Закирова Н.И. Рациональная тактика ведения беременных и родов в профилактике перинатальной заболеваемости и смертности. Вестник АМН СССР 1990; 7: 18–23. 5.Калашникова Е.П. Патологическая диагностика недостаточности плаценты при различных формах патологии матери. Арх патол 1986; 9: 14–20. 6.Мамедалиева Н.М. Ранняя диагностика, прогнозирование и профилактика плацентарной недостаточности у беременных с привычным невынашиванием в анамнезе: Дис. ... д-ра мед. наук. М 1993. 7.Милованов А.П., Фокин Е.И., Рогова Е.В. Основные патогенетические механизмы хронической плацентарной недостаточности. Арх патол 1995; 57: 4: 11–15. 8.Мурашко Л.Е., Бадоева Ф.С., Асымбекова Г.У., Павлович С.В. Перинатальные исходы при хронической плацентарной недостаточности. Акуш и гин 1996; 4: 43–45. 9.Орджоникидзе Н.В. Хроническая плацентарная недостаточность и немедикаментозные методы ее терапии: Дис. ... д-ра мед. наук. М 1994. 10.Павлович С.В. Значение n-3 полиненасыщенных жирных кислот в профилактике плацентарной недостаточности у беременных высокого риска: Дис. ... канд. мед. наук. М 1997. 11.Радзинский В.Е. Фармакокинетика плацентарной недостаточности. Клиническая фармакология и терапия 1998; 3: 91–96. 12.Радзинский В.Е., Ордиянц И.М. Плацентарная недостаточность при гестозе. Акуш и гин 1999; 1: 11–16. 13.Савельева Г.М., Федорова М.В., Клименко П.А., Сичинава Л.Г. Плацентарная недостаточность. М: Медицина 1991; 272. 14.Сидорова И.С., Макаров И.О. Акушерские факторы гипоксических повреждений плода и тактика родоразрешения. Российский вестник перинатологии и педиатрии 1995; 40: 2: 25–31. 15.Тютюнник В.Л. Плацентарная недостаточность при вирусной инфекции (клинико-морфологические параллели). Международный симпозиум «Актуальные вопросы диагностики, лечения и профилактики гестоза»: Материалы симпозиума, Москва, 19-20 ноября, 1998; 221–222. 16.Федорова М.В., Калашникова Е.П. Плацента и ее роль при беременности. М: Медицина 1986; 256. Федорова М.В. Плацентарная недостаточность. Акуш и гин 1997; 5: 40–43. 17.Чернуха Г.Е., Сметник В.П. Роль факторов роста в функции репродуктивной системы. Пробл репрод 1996; 2: 8–12. 18.Ширяева Т., Князев Ю. Гормональные факторы и задержка внутриутробного развития. Врач 1998; 5: 22–24. 19.Athannassiades A., Lala P.K. Role of placenta growth factor (PLGF) in human extravillious trophoblast proliferation, migration and invasiveness. Placenta 1998; 19: 7: 465–473. 20.Barillari G., Albonici L., Franzese O. et al. The basic residues of placenta growth factor type 2 retrieve sequestered angiogenic factors into a solube form – Implications for tumor angiogenesis. Am J Pathol 1998; 152: 5: 1161–1166. 21.Boggess K.A., Greig P.C., Murtha A.P. et al. Maternal serum granulocyte-colony stimulating factor in preterm birth with subclinical choriamnionitis. J Reprod Immunol 1997; 33: 1: 45–52. 22.Cao Y.H., Lindel P., Shima D. et al. In vivo angiogenic activity and hypoxia induction of heterodimers of placenta growth factor vascular endothelial growth factor. J Clin Invest 1996; 98: 11: 2507–2511. 23.DiSalvo J., Bayne M.L., Conn G., Kwok P., Trivedi P.G., Soderman D.D., Palisi T.M., Sullivan K.A., Thomas K.A. Purification and characterization of a naturally occurring vascular endothelial growth factor-placenta growth factor heterodimer. J Biol Chem 1995; 270: 7717–7723. 24.Faxen M., Nastell J., Blanck A. et al. Altered mRNA expression pattern of placental epidermal growth factor receptor (EGFR) in pregnancies complicated by preeclampsia and/or intrauterine growth retardation. Am J Perinatol 1998; 15: 1: 9–13. 25.Graham C.H., Lala P.K. Mechanisms of placental invasion of the uterus and their control. Biochem Cell Biol 1992; 70: 867–874. 26.Hill D.J., Petrik J., Arany E. Growth factors and the regulation of fetal growth. Obstst Gynecol 1998; 92: 2: 179–183. 27.Jojovic M., Wolf F., Mangold U. Epidermal growth factor, vascular endothelial growth factor and progesterone promote placental development in rat whole-embryo culture. Anat Embryol (Berl) 1998; 198: 2: 133–139. 28.Khaliq A., Li X.F., Shams M., Sisi P., Acevedo C.A., Whittle M.J., Weich H., Ahmed A. Localization of placenta growth factor (PLGF) in human term placenta. Growth Factors 1996; 13: 243–250. 29.Kurz H., Wilting J., Sandau K. et al. Automated evaluation of angiogenic effects mediated by VEGF and PLGF homo- and heterodimers. Microvasc Res 1998; 55: 1: 92–102. 30. Lala P.K. & Hamilton G.S. Growth factors, proteases and protease inhibitors in maternal-fetal dialogue. Placenta 1996; 17: 545–555. 31.Lala P.K., Lysiak J.J. Autocrine-paracrine regulation of human placental growth and invasion by locally active growth factors. Immunology of Human Reproduction. (Ed.) Kurpisz M., Fernandes N. 1995;235–249. 32.Lennard S.N., Gerstenberg C., Allen W.R. et al. Expression of epidermal growth factor and its receptor in equine placental tissues. J Reprod Fertil 1998; 112: 1: 49–57. 33.Li R.H., Zhuang L.Z., Hum U.Z. The effects of growth factors on human normal placental cytotrophoblast cell proliferation. Reprod 1997; 12: 4: 830–834. 34.Lyall F., Young A., Boswell F. et al. Placental expression of vascular endothelial growth factor in placenta from pregnancies complicated by preeclampsia and intrauterine growth restriction does not support placental hypoxia at delivery. Placenta 1997; 18: 4: 269–276. 35.Ogura Y., Takakura N., Yoshida H., Nishikawa S. Essential role of platelet – derived growth factor receptor Alpha in the development of the intraplacental yolk sac sinus of Duval in mouse placenta. Biol Reprod 1998; 58: 1: 65–72. 36.Park J.E., Chen H.H., Winer J., Houck K.A., Ferrara N. Placenta growth factor-potentiation of vascular endothelial growth factor bioactivity, in vitro and in vivo, and high affinity binding to Flt-1 but not to Flk-1/KDR. J Biol Chem 1994; 269: 25646–25654. 37.Relf M., LeJeune S., Scott P.A.E. et al. Expression of the angiogenic factors vascular endothelial cell growth factor, acidic and basic fibroblast growth factor, tumor growth factor Beta-1, platelet – derived endothelial cell growth factor, placenta growth factor, and pleiotrophin in human primary breast cancer and its relation to angiogenesis. Cancer Res 1997; 57: 5: 963–969. 38.Shore V.N., Wang T.N., Wang T.L., Torry R.G., Caudle M.R., Torry D.S. Vascular endotelial growth factor, placenta growth factor and their receptors in isolated human trophoblast. Placenta 1997; 18: 657–669. 39.Tioutiounnik V.L., Ordzhonikidze N.V., Zaidieva Z.S., Kravchenko N.F. Placental inssuficiency treatment in patients with herpes virus infection. 7 th Baltic Sea Congress on Obstetrics and Gynecology. Saint-Peterburg, 12–15 May, 1999; 163. 40.Torry D.S., Wang H.S., Wang T.H. et. al. Preeclampsia is associated with reduced serum levels of placenta growth factor. Am J Obstet Gynecol 1998; 179: 6: 1: 1539–1544. 41.Vuorela P., Hatva E., Lymboyssaki A., Kaipainen A., Joukov V., Persico M.G., Alitalo K., Halmesmaki E. Expression of vascular endothelial growth factor in human placenta. Biol Reprod 1997; 56: 489–494. 42.Wallenburg H.C. Placental insufficiency: pathophysiology and therapetic approaches. Triangle 1990; 29: 4: 326–356. 43.Wiliams M.A., Mahomed K., Farrand A. et al. Plasma Tumor Necrosis Factor-a Solube Receptor p55 (sTNF p55) Concentration in Eclamptic, Preeclamptic and Normotensive Pregnant Women. 11th World Congress of the International Society for the Study of Hypertension in Pregnancy (ISSHP). 572. 44.Ziche M., Maglione D., Ribatti D., Morbidelli L., Lago C.T., Battisti M., Paoletti I., Barra A., Tucci M., Parise G., Vincenti V., Granger H.J., Viglietto G., Persico M.G. Placenta growth factor-1 is chemotatic, mitogenic and angiogenic. Lab Invest 1997; 76: 517–531. |