Профессор Отари БУАЧИДЗЕ: «Я бросил консерваторию ради медицины»
Доктор медицинских наук профессор Отари Буачидзе родился в 1925 году в Тбилиси. Его мама мечтала видеть сына пианистом, и он поступает в консерваторию. И вдруг резкий поворот - медицинский институт, мечта стать хирургом-ортопедом. Дальнейшая его жизнь была связана с медициной.
Отари Шалвович первым в СССР начал разрабатывать методику безгипсового лечения костных травм конечностей, полученных в результате огнестрельных ранений во время военных действий. Первым взялся проводить сложнейшие операции на бедре, с коллегами разработал и создал уникальный набор инструментов для остеосинтеза, за что в числе других был удостоен премии Правительства Российской Федерации. 27 лет является бессменным руководителем клиники травматологии и ортопедии Московского областного научно-исследовательского клинического института им. М.Ф.Владимирского, главным внештатным травматологом-ортопедом Московской области.
х х х
- Отари Шалвович, казалось, сама судьба толкала вас к высокой музыке: вы оказались в группе одаренных детей музыкальной школы при консерватории, учеба на первом курсе, увлечение произведениями Бетховена, Шопена, Мендельсона, наконец, первые аплодисменты, восторг...
- Ясно, ясно... Вообще, наш род Буачидзе прославили именно выходцы, посвятившие себя искусству, культуре. Мой отец работал в редакции газеты, а позже начальником Управления по делам искусств Грузии. Удивительно, но он почему-то очень хотел, чтобы я стал врачом. Я сразу, однажды и навсегда, выбрал ортопедию. Вы поймете, если представите Тбилиси в годы войны: открываются крупные эвакогоспитали, мы, еще совсем юные, приходим помогать раненым. Представьте и другое: 70-73% фронтовиков (это в общем масштабе) имели ранения конечностей. Я это все видел очень близко, ведь приходилось участвовать в операциях. А травматологическая ортопедия развивалась тогда немыслимыми темпами. Короче говоря, уже будучи студентом мединститута, я однажды навсегда покинул консерваторию. Из нас хотели за три года подготовить врачей для фронта. Но военная ситуация изменилась, и мы доучились по нормальной программе.
- Музыка все равно от вас не ушла?
- Конечно, нет. Я выступал в составе первого грузинского джазового ансамбля под руководством Багратиони. В нем пела мама Вахтанга Кикабидзе, и сам он мальчишкой вечно крутился среди нас. И потом во мне всегда как бы звучит музыка, иногда даже во время операций. Я обожаю Бетховена, Шопена, Мендельсона... (Профессор привычно поразжимал пальцы рук - пальцы пианиста или хирурга? Есть в этом что-то общее.)
- Итак, я продолжу. Вскоре после окончания института по совету известного ортопеда профессора Цхакая в начале 50-х поехал в Москву. Под руководством директора ЦИТО академика Приорова стал готовить кандидатскую диссертацию.
Учителя у меня и потом были блестящие. В этом плане мне просто повезло, и я благодарен России в целом. Тема моей кандидатской по тем временам считалась во многом пионерской, она была чисто экспериментальной: огнестрельные переломы бедра и их лечение штифтованием - внутрикостной фиксацией с помощью специальных гвоздей. Опыты проводил на собаках, впервые доказал, что подобные операции возможны, они даже уменьшают воспалительные процессы. Представьте больных, закованных по грудь в гипсовый панцирь - это было страшно мучительно, а главное - малоэффективно. Я разработал безгипсовую методику, она, в принципе, сохранилась до наших дней. Вообще, сложностей было очень много. При защите диссертации моими оппонентами были главный травматолог Советского Союза профессор Языков, изумительный общий хирург Крючков. Я уехал работать в Грузию, но вскоре вернулся в Москву - привлекали масштабы и перспективы научной работы. Женился на русской женщине, она тоже врач, кандидат медицинских наук...
- Отари Шалвович, мы беседуем в старом массивном кирпичном здании хирургического отделения, на входе в которое памятная доска свидетельствует о том, что в годы войны здесь размещался эвакогоспиталь. А вы сюда пришли работать ровно 45 лет назад. Как много видели и слышали эти стены?!
- Много, очень много. Меня сюда взяли по конкурсу на должность младшего научного сотрудника. Здесь все только начиналось с профессора Дуброва - известного хирурга и организатора. Бок о бок с ним работал профессор Юмашев - один из основоположников операций на позвоночнике. Из Горького приехал Блохин, совершенно блестящий хирург-ортопед, хотя выдающуюся славу ему, как известно, принесла онкология. Вот в таком созвездии оказался ваш покорный слуга и сразу взялся исследовать подступы к новому и чрезвычайно сложному делу - операции на тазовых костях. Это переломы на вертлужной впадине, вывихи бедра, смещения и так далее. Очень сложные глубинные операции.
(На столе появляется макет той части человеческого скелета, где нога подвижно соединяется с бедром. В углублении, называемом вертлужной впадиной, происходит вращение головки бедра - основа основ передвижения человека. Чаще всего эта головка может наделать много бед при ДТП, может пробить "навылет" таз, может войти в тазовую полость, разорвать мочевой пузырь и... лучше не стоит продолжать.
- Обычно применялся способ вытяжения, - продолжает Отари Шалвович, - гипсовая фиксация и так далее - дело долгое. Я начал разрабатывать методику оперативного лечения. И сейчас это под силу только очень опытным хирургам. Зато больные возвращаются к активной нормальной жизни, обычно они превращались в тяжелых инвалидов. Я успешно защитил докторскую (в порядке исключения одним из моих оппонентов стал президент Медицинской академии Блохин), издал монографию, она и теперь служит учебником для моих последователей. Долгие годы я был единственным в Московской области, кто делал подобные операции, и потому приходилось очень часто выезжать на места.
-Запомнили кого-нибудь из больных?
- Конечно, многих (смеется). В лицо не помню, а стоит взглянуть на рентгенснимок, сразу всплывают в памяти и фамилия, и все обстоятельства лечения. У нас сейчас лежит больная, ей уже под 60. Так вот, попала она ко мне в 20-летнем возрасте с тяжелейшими переломами таза. Прооперировал, осколки скрепил пластинами. 20 лет она жила "без меня", это просто отличный результат. Затем появились осложнения, так называемый артроз тазобедренного сустава. Я прооперировал вторично, поставил искусственный протез, и женщина проходила с ним еще 18 лет. Теперь мы меняем ей часть протеза, так как она из тех, кто не усидит спокойно ни минуты.
-То есть, она смогла испытать на себе достижения, происшедшие в ортопедии за 40 лет?
- Совершенно верно. Сейчас уже можно подводить некоторые итоги моей жизни в медицине: опубликовано более 400 научных статей, издано 2 монографии и около 20 методических рекомендаций, немало практических пособий для врачей. Есть 15 авторских свидетельств. Вообще наше отделение в целом наработало мощный научный и практический потенциал, но это отдельный большой рассказ. К слову сказать, здесь долгое время работал нынешний директор МОНИКИ член-корреспондент РАМН Геннадий Оноприенко, на счету которого немало выдающихся новейших технологий по ортопедии.
- Отари Шалвович, "Медицинская газета" довольно часто рассказывает о достижениях МОНИКИ, совсем недавно мы широко освещали 230-летний юбилей института. Честно говоря, я жду не дождусь, когда мы могли бы, отставив в сторону "чистую клинику", просто поговорить "за жизнь" - ведь по грузинским меркам вы уже Мудрец с большой буквы.
- Подождите (смеется), есть еще один случай, хотя великий Войно-Ясенецкий, архиепископ Лука (показывает на его иконку на своем столе) говорил, что нельзя по отношению к больному говорить "случай" - больной есть больной. Ну да ладно...
Однажды я прооперировал после ДТП молодого физика из Дубны. Подружились, и он, узнав, что мы, хирурги-ортопеды, страдаем от нехватки нужного инструментария, взялся через своего брата решить эту проблему. Так мы вышли на изумительных чешских мастеров. Но тогда нужна была валюта, которую мы просто не могли иметь. Пошли, как говорится, в обход правил: Ядерный центр закупал инструмент за свою валюту, а мы с ним расплачивались рублями. До сих пор у нас великолепные отношения с чешскими специалистами.
Скажу еще несколько слов об инструменте. В нашей клинике мы впервые в СССР начали применять для стабильно функционального остеосинтеза особые пластинки для фиксации костей вместо гипсовых. Все тогда удивлялись: как так можно?
-Как с аппаратом Илизарова?
-Точно. Кстати, его методику мы подхватили чуть ли не первыми, хотя в Москве Илизарова, мягко говоря, не жаловали. Но продолжу... Совместно с НПО "Энергия" нам удалось разработать и создать серийно комплект инструментов и имплантатов для осуществления фиксации длинных костей всех сегментов конечностей при переломах любого вида, с учетом перспективных направлений ортопедической хирургии. Достигли уровня мировых стандартов, эта работа была отмечена премией Правительства РФ, мне выпала честь быть руководителем темы. Не все удается так успешно, например отечественные тазобедренные протезы, к сожалению, уступают по качеству зарубежным. Нужны особые высокоточные станки...
- Я понимаю, Отари Шалвович, что мы не коснулись того, что входит в рамки современной травматологии-ортопедии, включая даже самое интересное - артроскопический малоинвазивный метод лечения. Вообще, мне кажется, что мы переживаем некий ужасный "костоломный" пик.
- Согласен, ужасный не только по количеству, но и по тяжести травм. Плановый больной уже становится редкостью. У нас есть целые палаты одних "дэтэпэшников". Посмотрите, что делается на улицах - сплошные потоки машин. Мы вынуждены были создать по Московской области целую сеть травматологических отделений - их сейчас более 50, а начинали-то с двух. Немыслимо дорогая плата за технический прогресс.
- В каком направлении движется мировая ортопедия?
- Путь один - создание все более совершенных технологий. Вот вы видите у меня в кабинете аппарат переливания крови во время операции. Не донорской крови, с которой может возникнуть ряд известных сложностей, а возврат в организм пролитой собственной крови пациента. Такого у нас еще не было.
- Есть ли у вас любимые медицинские афоризмы?
- Есть, но некоторые надо пояснять. Например, выдающийся хирург Спасокукоцкий любил говорить: "Грануляции плачут кровавыми слезами, когда видят грубую перевязку". Грануляции - это ткань раны. Или вот еще, Бехтерева: "Если больному после беседы с врачом не становится легче, это не врач". "Кто не может принять решение в одну минуту - это не хирург". И много других.- Спасибо за интересную беседу.
Владимир ХРИСТОФОРОВ,
спец. корр. "МГ".